Запорожцы - русские рыцари (Широкорад, Неизвестные войны
[ Pobierz całość w formacie PDF ]
Глава 1
Тайны Днепровских плавней
Откуда взялись запорожские казаки? Почти все дореволюционные и
советские авторы утверждают, что запорожцы — потомки крестьян, бежавших от
гнета польских помещиков. Так, один из самых авторитетных историков
запорожского казачества Д. И. Яворницкий цитирует летопись: «Поляки, приняв в
свою землю Киев и малороссийские страны в 1340 году, спустя некоторое время,
всех живущих в ней людей обратили в рабство; но те из этих людей, которые
издревле считали себя воинами, которые научились владеть мечом и не
признавали над собой рабского ига, те, не вынеся гнета и порабощения, стали
самовольно селиться около реки Днепра, ниже порогов, в пустых местах и диких
полях, питаясь рыбными и звериными ловлями и морским разбоем на бусурман»
Первые упоминания о запорожских казаках относятся к концу XV — началу
XVI веков. Между тем Киевское княжество было передано полякам только
Люблинской унией в 1569 г., а до этого никаких ляхов в среднем течение Днепра
не было, как не было там и крепостного права. Так что теорию возникновения
запорожских казаков из беглых крестьян придется оставить как
несоответствующую реалиям того времени. Я же берусь утверждать, что
запорожское казачество составляли… местные жители.
Сразу же оговорюсь, что документальных свидетельств этого нет, но, с другой
стороны, нет никаких свидетельств, опровергающих мое утверждение.
Начнем по порядку. Вспомним о таинственных бродниках, трижды
упомянутых в русских летописях. Первое упоминание о бродниках относится к
1147 году, когда они в очередной княжеской усобице вместе с половцами пришли
на помощь Святославу Ольговичу.
По мнению академика В. В. Мавродина: «Бродники — это тюрки-кочевники.
За это говорит, во-первых, то, что они христиане (воевода их целует крест во
время осады их лагеря у Калки татарами), а во-вторых, имя их воеводы —
Плоскиня, звучащее по-русски». Далее Мавродин пишет: «Бродники были
смешанным населением степей Причерноморья, занимавшим едва ли не весь
огромный край от Приазовья и Тмутаракани до Побужья, где подобного рода люд
носил уже иное название — берладников, выгонцев и т. д. Бродников было не так
уж мало, ибо иначе нечем объяснить известность бродников в соседних землях и,
в частности, в Венгрии, отразившуюся в документах»
Бродники в своих землях не признавали власти ни князей Рюриковичей, ни
половецких ханов.
«Бродячий образ жизни, связанный с их полупромысловым хозяйством, делал
их чрезвычайно подвижными, а военный характер общин бродников приводил к
появлению бродников в качестве, по-видимому, наемников в рядах войск соседних
государств. Бродники были у болгар, венгров, русских князей в качестве
наемников до XIII века»
После Батыева нашествия на Киев в 1240 г. и до конца XIV века история
Киевской земли — сплошная черная дыра. Историк М. С. Грушевский писал:
«Остается сказать еще об одном обстоятельстве — об отсутствии сведений о
Киевской земле за вторую половину XIII в. и почти весь XIV в.»
Данных о существовании местного летописания у нас нет, а ни князей, ни
летописцев Владимиро-Суздальской Руси Киев абсолютно не интересовал.
Как же управлялась Киевская земля? По косвенным источникам, в том числе
по сообщениям итальянского путешественника Плано Карпини, проезжавшего
через эти места в 1246 г., южнее и западнее Киева вообще не было князей, а
местным населением управляли атаманы (ватманы)
выбираемые вечем.
Периодически приезжали татарские баскаки, которым атаманы сдавали дань.
Итальянский путешественник Джованни дель Плано Капини писал: «Мы
прибыли к некоему селению, по имени Канов [Канев — А.Ш.], которое было под
непосредственной властью Татар. Начальник же селения дал нам лошадей и
провожатых до другого селения, начальником коего был алан по имени Михей,
человек, преисполненный всякой злобы и коварства»
Плано Капини не очень разбирался в делах русских княжеств, поэтому
потребуется расшифровка его записей. «Под непосредственной властью Татар», то
есть там русские князья не имели никакой власти над местным населением. Ну а
имя Михей мало похоже на татарское или аланское. Видимо, имя местного атамана
городка, расположенного на Днепре ниже Канева, было Михаил, а провожатые
итальянцев обзывали его Михеем.
Михей не понравился путешественником, так как требовал слишком много
подношений за дальнейшее их сопровождение. «После этого мы выехали вместе с
ним в понедельник Четыредесятницы, и он проводил нас до первой заставы Татар.
И когда в первую пятницу после для Пепла мы стали останавливаться на ночлег
при закате солнца, на нас ужасным образом ринулись вооруженные Татары,
спрашивая, что мы за люди»
Таким образом, Плано Капини и его спутники покинули Киев 4 февраля 1246
г., проехали Канев, 19 февраля выехали из городка, где атаманом был Михей, и,
наконец, 23 февраля впервые встретились с заставой татар.
Судя по всему, путешественники ехали по льду Днепра. Если они двигались
со скоростью 20–30 км в сутки, что не так уж много для того времени, то даже
сделав 3–4 дневки (дневные остановки), они прошли бы 350–400 км до встречи с
татарской заставой.
Таким образом, записки Плано Капини свидетельствуют о том, что почти до
нынешнего Запорожья берега Днепра были заселены местными жителями, то есть
бродниками, платившими дань татарам.
А что это были за места? Начну со священной для казаков реки — Днепра. Его
в казацких «думах» и песнях именовали «Днипром — Славутич» или «Днипром —
братом», а речного лоцмана звали «Козацким шляхом».
Длина всей реки, начинавшейся в Бельском уезде под Смоленском,
составляла 2065 верст. Яворницкий писал: «В пределах вольностей запорожских
казаков Днепр начинался с одной стороны выше речки Сухого Омельника, с другой
— от устья речки Орели, и протекал пространство земли в 507 верст, имея здесь и
наибольшую ширину, и наибольшую глубину, и наибольшую быстрину; в пределах
же запорожских казаков он характеризовался и всеми особенностями своего
течения — порогами, заборами, островами, плавнями и холуями. Всех порогов в
нем при запорожских казаках считалось девять — Кодацкий, Сурской, Лоханский,
Звонецкий, Ненасытецкий, иначе Дид-порог, Волниговский, иначе Внук-порог,
Будиловский, Лишний и Вильный»
Пороги тянулись на 68 км ниже Екатеринослава (с 1926 г. Днепропетровск).
Лишь после постройки Днепрогэса Днепр стал полностью судоходным. А до этого
времени по утверждениям некоторых историков эти пороги были непроходимы. На
самом деле днепровские пороги следует считать условно-проходимыми.
Начну с того, что ладьи на пути «из варяг в греки» свободно проходили в оба
конца. Да и дружины киевских князей в IX–XI веках проходили пороги на своих
судах. Хотя, возможно, в то время уровень воды в Днепре был выше. Я видел в
Киевском историческом музее огромные рыболовные крючки, а в Москве-реке
последнего осетра изловили при Иване III.
В последующие века форсирование порогов происходило с переменным
успехом. В 1696 г. во время второго азовского похода Петра I воевода Неплюев с
2500 солдат на 42 больших и 46 малых стругах прошел пороги, хотя и с трудом. В
1737 г. из 300 транспортных судов, отправленных из Брянска к армии Миниха, к
Очакову дошли только 96. Связано это было не столько с порогами, сколько с
общим разгильдяйством: множество судов было брошено за десятки верст не
доходя порогов. В 1787 г. во время знаменитого путешествия Екатерины II из
Киева до Херсона прошли без потерь семь галер и несколько транспортных судов.
В 1886 г. из Эльбинга на Черное море прошли три 88-тонных миноносца,
строившиеся для Черноморского флота в Германии на верфи «Шихау». В конце
XIX — начале ХХ веков годы через пороги регулярно производился сплав леса, а
проход гражданских судов — периодически, причем в обоих направлениях.
Кроме порогов на Днепре было множество заборов. Заборы — те же гряды
диких гранитных скал, разбросанных по руслу Днепра, как и гряды порогов, но не
пересекавшие реку от одного берега до другого, а занимающие только ее часть,
преимущественно с правого берега, и таким образом оставлявшие у другого
берега свободный для судов проход. Всего на Днепре в запорожских пределах
насчитывалось заборов 91.
Камни, в отличие от забора, торчали то там, то сям посреди реки или у ее
берегов. Из множества камней, разбросанных по Днепру, самых известных было
семь — Богатыри, Монастырько, Корабель, Гроза, Цапрыга, Гаджола и Разбойники.
Между порогами и заборами, далеко выше и ниже их, на всем Днепре в
границах земли запорожских казаков насчитывалось 265 больших и малых
островов, из которых самыми известными были 24 — Великий, Романов,
Монастырский, Становой, Козлов, Ткачев, Дубовый, Таволжанский, Перун,
Кухарев, Лантуховский, Гавин, Хортица, Томаковка, Стукалов, Скарбный, Скалозуб,
Козенин, Каир-Козмак, Тавань, Бургун, Тягинка, Дедов и Сомов.
Д. И. Яворницкий писал: «Почти все береговые пространство Днепра,
исключая порожистого, одето было роскошными и едва проходимыми плавнями,
доставлявшими запорожским казакам и лес, и сено, и множество дичи, и
множество зверей. Плавни эти представляли собой низменность, покрытую
травяною и древесною растительностью, изрезанную в разных направлениях
речками, ветками, ериками, заливами, лиманами, заточинами, покрытую
множеством больших и малых озер и поросшую густым, высоким и непроходимым
камышом. Из всех плавен в особенности знаменита была плавня Великий Луг,
начинавшаяся у левого берега Днепра, против острова Хортицы, и кончавшаяся,
на протяжении около 100 верст, на том же берегу, вниз по Днепру, против
урочища Палиивщины, выше Рога Микитина. Для запорожца, не знавшего в среде
суровых товарищей своих „нi неньки рiдненької, нi сестри жалiбненької, ни
дружини вирненької“, всю родню составляли Сичь да Великий Луг: „Сiч — мати, а
Великий Луг — батько, от там треба й умирати“; запорожец в Великом Лугу
чувствовал себя что в необозримом море: тут он недоступен был „нi татарину-
бусурманину, нi ляху поганому“. Самое русло Днепра нередко загромождено было
так называемыми холуями или корчами, то есть подводными пнями деревьев,
росших по берегам реки, ежегодно подмывавшихся вешними водами и ежегодно
во множестве обрушивавшихся на дно Днепра»
В XVII веке, по словам Боплана
в реках и озерах Запорожского края
(Псельское и Воскальское, Омельники, Самоткань, Домоткань, Орель, Самарь и
др.) водилось множество рыбы и раков. Так, в Орели в одну тоню рыбаки
вытаскивали по две тысячи рыб, каждая размером не меньше фута. В Самоткани и
смежных с ней озерах водилось такое количество рыбы, что она «от собственного
множества умирала, портила воду и заражала воздух; в Домоткани водилось
множество раков, иногда до 9 дюймов длиною, и особая, превкусная рыба чилики;
Самара изобиловала рыбой, медом, воском, дичиной и строевым лесом и за сове
богатство прозвана казаками святою рекою; окрестности Самары запорожские
казаки называли обетованною Палестиной, раем божьим на земле, а всю землю
около реки — землей „дуже гарною, кветнучею и изобилующею“, самый город
Самарь — „истинно новым и богатым Иерусалимом“»
(Сх. 1)
116-летний старик Иван Росольда рассказывал в середине XIX века:
«Пойдешь косить, косою травы не отвернешь, погонишь пасть лошадей, за травой
и не увидишь их; загонишь волов в траву, — только рога мреют. Выпадет-ли снег,
настанет-ли зима, никакой нужды нет: хоть какой будет снег, а травы надолго не
закроет. Пустишь себе коней, коров, овец, то они так пустопаш и пасутся, только
около отар и ходили чабанцы; а как загонишь и увидишь; зато уже тогда около
них работы — тирсу выбирать, которая поналезет им в волну!.. А что уж меж той
травой да разных ягод, то и говорить нечего: вот это бывало как выйдешь в степь,
да как разгонишь траву, то так и бери руками клубнику. Этой поганги, что теперь
поразвилась, овражков да гусеницы, тогда и слышно не было. Вот какие тарвы
были! А пчелы той? А меду? Мед и в пасеках, мед и в зимовниках, мед и в
бурлюгах — так и стоит в липовых кадках: сколько хочешь, столько и бери, —
больше всего от диких пчел: дикая пчела везде сидит, и на камышах, и на вербах:
где буркун — в буркуне, где трава — в траве; за ней и прохода не было:
вырубывают, бывало, дупла, где она сидит. А леса того? Бузины, сведины, вербы,
дуба, груш — множество. Груш, как понападает с веток, так хоть бери грабли да
горни в валки: так и лежат на солнце, пока не попекутся…
А что уже птицы было, так Боже великий! Уток, лебедей, дрохв, хохотвы,
диких гусей, диких голубей, лелек, журавлей, тетерок, куропаток — так хо-хо-хо!
Да все плодющие такие! Одна куропатка выводила штук двадцать пять птенцов в
месяц, а журавли, как понаведут детей, то только ходят да крюкают. Стрепетов
сельцами ловили, дрохв волоками таскали, а тетеревей, когда настанет
гололедица, дрюками били…
Теперь нет и того множества рыбы, что была когда-то. Вот эта рыба, что
теперь ловят, так и за рыбу тогда не считалась. Тогда все чичуги, пистрюги,
коропы да осетры за все отвечали; в одну тон
ее столько вытаскивали, что на
весь курень хватало»
Возникает риторический вопрос — неужели бродники или их потомки
покинули эти благословенные края, где было так легко прокормиться, да еще и
столь вкусно; где легко можно было спастись от орд кочевников или судовых
ратей ляхов и турок?
Естественно, что жить в плавнях, не умея искусно владеть саблей и метко
стрелять из лука, невозможно. Увы, мы не знаем подробностей жизни бродников.
Да что бродники! Документов конца XIII — начала XIV веков столь мало, что и
история Киева за этот период нам известна лишь фрагментарно.
В 1250 г. татары дали ярлык Александру Невскому на княжение в Киеве, но
Александр отказался и в Киев не поехал. Бывший стольный русский град
постепенно покидают и знатные люди. Так, где-то в конце XIII века или в самом
начале XIV века из Киева в Москву отъехал боярин Родион Несторович. Согласно
московским летописям, он де привел с собой дружину численностью 1700 человек.
По моему мнению, Родион мог привести с собой максимум 100–150 дружинников.
Со времени крещения Руси митрополичья кафедра была в Киеве. Но
митрополит Кирилл (1247–1280 гг.) почти все время провел на Северо-западной
Руси и скончался в 1280 г. в Переяславле Залесском. Новый митрополит Максим
тоже был в основном в разъездах, а в 1299 г. вместе со своим двором
окончательно переехал во Владимир.
В 1321 г. в 10 верстах от Киева на реке Ирпени произошла битва войска
литовского князя Гедемина с дружинами галицкого короля Льва Юрьевича
(правнука короля Даниила Галицкого), его подручника (вассала) киевского князя
Станислава, переяславского князя Олега и брянских князей Святослава и Василия.
В ходе сражения на Ирпени галицкое войско потерпели страшное поражение,
[ Pobierz całość w formacie PDF ]